В какой день недели том сойер красил забор
В какой день недели том сойер красил забор
Искушения. — Стратегические уловки. — Простофили попались.
Наступило утро субботы, и весь летний мир был ясен, свеж и полон жизни. В каждом сердце звучала песня, а если сердце было молодо, песня рвалась с губ. У всех лица дышали счастьем, у всех походка сбивалась на танец. Акации стояли в цвету, и благоухание разливалось в воздухе.
Кардиж Гилль, холм, возвышавшийся над деревней, был одет зеленью и находился достаточно далеко, чтобы казаться Волшебной Страной, очаровательной, мирной и заманчивой.
Том появился на тротуаре с ведерком извести и кистью на длинной ручке. Он посмотрел на забор, и природа омрачилась, и глубокая скорбь овладела его душой. Забор в тридцать ярдов длины и десять футов высоты! Жизнь показалась ему пустой шуткой, существование — бременем. Со вздохом обмакнул он кисть в известковый раствор и провел ею по самой верхней планке; повторил эту операцию; еще раз повторил; сравнил ничтожную белую полоску с необъятной ширью некрашеного забора и, обескураженный, уселся на деревянную кадушку. Джим вприпрыжку выбежал из ворот с жестяным ведром, напевая “Девки в Буффало”. Носить воду из деревенской водокачки всегда было ненавистной работой в глазах Тома, но теперь она представилась ему в новом свете. Он вспомнил, что у водокачки всегда собиралась компания. Мальчики и девочки — белые, мулаты и негры — вечно толкались там, дожидаясь очереди, отдыхая, обмениваясь разными безделушками, ссорясь, задавая друг другу потасовки, играя. Вспомнил он и то, что хотя водокачка находилась всего в полутораста ярдах, но Джим никогда не возвращался с ведром раньше, чем через час, да и то обыкновенно приходилось посылать за ним. Том сказал:
— Послушай, Джим, я сбегаю за водой, а ты покрась за меня.
Джим покачал головой и ответил:
— Нельзя, господин Том. Старая миссис сказала, чтобы я шел за водой и ни с кем бы не говорил. Она сказала, что господин Том будет просить меня покрасить за него, — так чтобы я шел и делал свое дело, а она будет смотреть, не крашу ли я.
— О, мало ли что она говорила! Она всегда это говорит. Дай-ка ведро, — я мигом слетаю. Она ничего не узнает.
— О, я не смею, господин Том. Старая миссис сказала, что она мне голову оторвет. Правда, оторвет.
— Она! Она никогда никого не бьет, — разве стукнет по голове наперстком, так ведь это никому не страшно. Она только грозит, да ведь от слов не больно, — если только она сама не плачет. Джим, я подарю тебе шарик. Я подарю тебе белый шарик.
Джим начал колебаться.
— Белый шарик, Джим, ведь это чего-нибудь да стоит!
— Еще бы, чудесная штука, я знаю. Но, господин Том, я страх боюсь старой миссис.
Но Джим был человек, и искушение оказалось сильнее его. Он поставил ведро, взял белый шарик. В следующее мгновение он летел по улице с ведром в руках и зудом в затылке, Том усердно мазал забор, а тетка Полли удалялась с места действия с туфлей в руке и торжеством во взоре.
Но энергия Тома быстро иссякла. Он стал думать о забавах, которых ожидал от этого дня, и горесть его удвоилась. Другие мальчики скоро пустятся во всевозможные восхитительные экспедиции, будут издеваться над ним по поводу его работы, — эта мысль жгла его огнем. Он вытащил из карманов свои мирские сокровища и осмотрел их: игральные шарики, осколки, разные безделки; хватит, пожалуй, чтобы обменяться работой, но и думать нечего купить хоть полчаса настоящей свободы. Он снова спрятал в карман свое скудное имущество и отказался от мысли подкупить мальчиков. В эту мрачную и безнадежную минуту его осенило вдохновение. Да, великое, дивное вдохновение, ни более, ни менее. Он взял кисть и спокойно принялся за работу. Вдали показался Бен Роджерс; в деревне не было мальчика, чьи насмешки были бы для него страшнее. Походка у Бена была приплясывающая, подпрыгивающая; это свидетельствовало, что на сердце у него легко и перспективы его лучезарны. Он ел яблоко, а в промежутках издавал протяжный, мелодичный вой, за которым следовало низкое “дин-дон-дон, дин-дон-дон”, так как он изображал собой пароход. Подойдя ближе, он замедлил ход, направился на середину улицы, сильно подался вправо, затем грузно повернул, и все это с подобающей важностью и солидностью, так как олицетворял “Большой Миссури” и считал, что сидит на десять футов в воде. В лице его совмещались пароход, капитан и звонок машиниста, так что он воображал себя стоящим в собственной рубке, отдающим приказания и исполняющим их.
— Стоп, сэр! Линг-а-линг-линг. — Пароход приостановился и медленно повернул к тротуару. — Задний ход. Линг-а-линг-линг! — Его руки выпрямились и вытянулись вдоль боков. — Правым бортом назад! Линг-а-линг-линг! Шу-ш. шу. у. шу! — тем временем его правая рука описывала большие круги, так как изображала сорокафутовое колесо. — Левым бортом назад! Линг-а-линг-линг! Шу. ш. шу. шу! — Левая рука стала описывать круги.
— Стоп правый борт! Линг-а-линг-линг! Стоп левый борт! Вперед правым бортом! Стоп! Поворачивай тихонько нос! Линг-а-линг-линг! Шу-у-у! Вытягивай передний канат! Живо, шевелись! Ну, что у вас там со шпрингом? Закидывай канат за сваю! Теперь причаливай! Остановите машину, сэр! Линг-а-линг-линг! — Шт! шт! шт! (Делая промер.)
Том белил себе забор, а на параход ноль внимания. Бен посмотрел на него с минуту, потом сказал:
— Ты-ы. Это ты свая, а?
Никакого ответа. Том рассматривал свой последний мазок оком художника, затем слегка провел кистью и снова полюбовался результатом. Бен причалил к нему борт о борт. У Тома слюнки потекли при виде яблока, однако он не отрывался от работы. Бен сказал:
— Эй, старина! Работать заставили?
— А, это ты, Бен! А я и не заметил.
— Я иду купаться. Небось, и тебе бы хотелось, но приходится сначала кончить работу? Так ведь?
Том взглянул на мальчика и сказал:
— Да разве это не работа?
Том продолжал белить и ответил небрежно:
— Может быть, да, а может быть и нет. Знаю только, что Тому Сойеру она по нутру.
— О, выдумывай! Ты, пожалуй, будешь уверять, что она тебе нравится?
Кисть продолжала действовать.
— Нравится? А почему бы она мне не нравилась? Не каждый день мальчикам случается белить забор!
Том Сойер белит забор. Иллюстрация Н. Роквелла
Дело представлялось в новом свете. Бен перестал грызть яблоко. Том элегантно водил кистью взад и вперед, отступал немного, чтобы полюбоваться эффектом, прибавлял мазок или два, — снова любовался, а Бен следил за каждым движением все с большим интересом, все с большим увлечением. Вдруг он сказал:
— Послушай, Том, дай мне покрасить немножко.
Том подумал; хотел было согласиться, но передумал:
— Нет, нет, Бен, никак нельзя. Видишь ли, тетка Полли очень дорожит этим забором, — ведь он выходит на улицу, — будь это на задах, тогда другое дело; ни она бы, ни я не беспокоились. А насчет этого забора она очень беспокоится; его нужно выбелить хорошенько, как следует; я так думаю, разве что один мальчик из тысячи, может быть, из двух тысяч, сумеет сделать как надо.
— Ну, разве? О, послушай, дай мне только попробовать, так, чуть-чуть. Я бы дал тебе, будь я на твоем месте, Том.
— Бен, я бы тоже дал, как честный индеец, но тетка Полли. Видишь ли, Джим хотел красить, она не позволила. Сид хотел красить, — не позволила и Сиду. Сам видишь, как я стараюсь. Ну, пущу я тебя, а ты сделаешь что-нибудь не так, и.
— О, пустяки, я постараюсь. Дай только попробовать. Слушай, я тебе дам сердцевину моего яблока.
— Ну хорошо. Да нет, Бен, нельзя, я боюсь.
— Я тебе отдам все яблоко!
Том передал кисть с неохотой на лице, с весельем в сердце. И пока бывший пароход “Большой Миссури” трудился и потел на солнце, удалившийся артист сидел в тени на кадушке, болтал ногами, жевал яблоко и обдумывал планы улавливания других простаков. Недостатка в материале не было; мальчики подходили один за другим: они начинали с насмешки, а кончали тем, что принимались белить. Когда Бен наработался и ушел, Том уступил очередь Билли Фишеру за бумажного змея, вполне исправного; а когда насладился Билли, его сменил Джони Миллер за дохлую крысу и веревочку, на которой ее можно было раскачивать; и так далее, час за часом. Так что к середине дня Том, еще утром неимущий бедняк, буквально утопал в богатстве. У него оказались, кроме тех вещей, которые я назвал, двенадцать шариков, часть органчика, кусок синего бутылочного стекла, в которое можно было смотреть, катушка, ключ, которым нельзя было ничего открыть, кусок мыла, стеклянная пробка от графина, оловянный солдатик, пара головастиков, шесть хлопушек, одноглазый котенок, медная ручка от двери, ошейник для собаки, но без собаки, рукоятка перочинного ножа, четыре апельсиновые корки и старый изломанный оконный переплет.
Все время он благодушествовал, сложа руки, в компании, а забор между тем покрылся тройным слоем белил! Если бы известка не вышла, он разорил бы всех мальчиков в деревне.
Том сказал себе самому, что этот мир в конце концов не так уж печален. Он, сам того не зная, открыл великий закон человеческой деятельности, а именно: чтобы заставить взрослого или мальчика желать что-нибудь, нужно сделать это труднодостижимым. Если бы он был великим и мудрым философом, подобно автору этой книги, он понял бы, что работа заключается в том, что человек обязан делать, а развлечение в том, чего он не обязан делать. А это помогло бы ему понять, почему изготовление искусственных цветов или хождение по топчаку, приводящему в действие машину, есть работа, а катание кегельных шаров или восхождение на Монблан — только забава.
В Англии есть богатые джентльмены, готовые править четверней дилижанса на расстоянии двадцати-тридцати миль летом, потому что за это нужно заплатить изрядные деньги, но если бы им предложили плату за эту службу, она превратилась бы в работу и они отказались бы от нее.
Том красит забор
(отрывок)
Том появился на тротуаре с ведром известки и длинной кистью в руках. Он оглядел забор, и всякая радость отлетела от него, а дух погрузился в глубочайшую тоску. Тридцать ярдов дощатого забора в девять футов вышиной! Жизнь показалась ему пустой, а существование – тяжким бременем. Вздыхая, он окунул кисть в ведро и провел ею по верхней доске забора, повторил эту операцию, проделал ее снова, сравнил ничтожную выбеленную полоску с необозримым материком некрашеного забора и уселся на загородку под дерево в полном унынии… Он начал думать о том, как весело рассчитывал провести этот день, и скорбь его умножилась. Скоро другие мальчишки пойдут из дому в разные интересные места и поднимут Тома на смех за то, что его заставили работать, – одна эта мысль жгла его, как огнем. Он вынул из кармана все свои сокровища и произвел им осмотр: ломаные игрушки, шарики, всякая дрянь – может, годится на обмен, но едва ли годится на то, чтобы купить себе хотя бы один час полной свободы. И Том опять убрал в карман свои тощие капиталы, оставив всякую мысль о том, чтобы подкупить мальчиков. Но в эту мрачную и безнадежную минуту его вдруг осенило вдохновение. Не более и не менее как настоящее ослепительное вдохновение!
Он взялся за кисть и продолжал не торопясь работать. Скоро из-за угла показался Бен Роджерс – тот самый мальчик, чьих насмешек Том боялся больше всего на свете. Походка у Бена была легкая, подпрыгивающая – верное доказательство того, что и на сердце у него легко, и от жизни он ждет самого лучшего. Он жевал яблоко и время от времени издавал протяжный, мелодичный гудок, за которым следовало: «Динь-дон-дон, динь-дон-дон», – на самых низких тонах, потому что Бен изображал собой пароход. Подойдя поближе, он убавил ход, повернул на середину улицы, накренился на правый борт и стал не торопясь заворачивать к берегу, старательно и с надлежащей важностью, потому что изображал «Большую Миссури» и имел осадку в девять футов. Он был и пароход, и капитан, и пароходный колокол – все вместе, и поэтому воображал, что стоит на капитанском мостике, сам отдавал команду и сам же ее выполнял.
…Том по-прежнему белил забор, не обращая на пароход никакого внимания. Бен уставился на него и сказал: – Ага, попался, взяли на причал!
Ответа не было. Том рассматривал свой последний мазок глазами художника, потом еще раз осторожно провел кистью по забору и опустил, любуясь результатами. Бен подошел и стал рядом с ним. Том проглотил слюну – так ему захотелось яблока, – но упорно работал.
Бен сказал:
– Что, старик, работать приходится, а?
Том круто обернулся и сказал:
– А, это ты, Бен? Я и не заметил.
– Слушай, я иду купаться. А ты не хочешь? Да нет, ты, конечно, поработаешь? Ну, само собой, работать куда интересней.
Том пристально посмотрел на Бена и спросил:
– Что ты называешь работой?
– А это, по-твоему, не работа, что ли?
Том снова принялся белить и ответил небрежно:
– Что ж, может, работа, а может, и не работа. Я знаю только одно – Тому Сойеру она по душе.
– Да брось ты, уж будто бы тебе так нравится белить!
Кисть все так же равномерно двигалась по забору.
– Нравится? А почему же нет? Небось не каждый день нашему брату достается белить забор.
После этого все дело представилось в новом свете. Бен перестал жевать яблоко. Том осторожно водил кистью взад и вперед, останавливаясь время от времени, чтобы полюбоваться результатом, добавлял мазок-другой, опять любовался результатом, а Бен следил за каждым его движением, проявляя все больше и больше интереса к делу. Вдруг он сказал:
– Слушай, Том, дай мне побелить немножко.
Том задумался и сначала как будто готов был согласиться, а потом вдруг передумал:
– Нет, Бен, все равно ничего не выйдет. Тетя Полли прямо трясется над этим забором; понимаешь, он выходит на улицу – если б это была та сторона, что во двор, она бы и слова не сказала, да и я тоже. Она прямо трясется над этим забором. Его знаешь как надо белить? По-моему, разве один мальчик из тысячи, а то и из двух тысяч сумеет выбелить его как следует.
– Да что ты? Слушай, пусти хоть попробовать, хоть чуть-чуть. Том, я бы тебя пустил, если б ты был на моем месте.
– Бен, я бы с радостью, честное индейское! Да ведь как быть с тетей Полли? Джиму тоже хотелось покрасить, а она не позволила. Сиду хотелось, она и Сиду не позволила. Видишь, какие дела? Ну-ка возьмешься ты белить забор, а вдруг что-нибудь…
– Да что ты, Том, я же буду стараться. Ну, пусти, я попробую. Слушай, я тебе дам серединку от яблока.
– Ну, ладно.. Хотя нет, Бен, лучше не надо. Я боюсь.
– Я все яблоко тебе отдам!
Том выпустил кисть из рук с виду не очень охотно, зато с ликованием в душе. И пока бывший пароход «Большая Миссури» трудился в поте лица на солнцепеке, удалившийся от дел художник, сидя в тени на бочонке, болтал ногами, жевал яблоко и обдумывал дальнейший план «избиения младенцев». За ним дело не стало. Мальчики ежеминутно пробегали по улице; они подходили, чтобы посмеяться над Томом, – и оставались белить забор. Когда Бен выдохся, Том продал следующую очередь Билли Фишеру за подержанного бумажного змея, а когда тот устал белить, Джонни Миллер купил очередь за дохлую крысу с веревочкой, чтобы удобней было вертеть, и т.д. и т.д., час за часом. К середине дня из бедного мальчика, близкого к нищете, Том стал богачом и буквально утопал в роскоши. Кроме уже перечисленных богатств у него имелось: двенадцать шариков, сломанная губная гармоника, осколок синего бутылочного стекла, чтобы глядеть сквозь него, пустая катушка, ключ, который ничего не отпирал, кусок мыла, хрустальная пробка от графина, оловянный солдатик, пара головастиков, шесть хлопушек, одноглазый котенок, медная дверная ручка, собачий ошейник без собаки, чертенок от ножа, четыре куска апельсиновой корки и старая оконная рама. Том отлично провел все это время, ничего не делая и веселясь. А забор был покрыт известкой в три слоя! Если б у него не кончилась известка, он разорил бы всех мальчишек в городе.
Том подумал, что жить на свете не так уж плохо. Сам того не подозревая, он открыл великий закон, управляющий человеческими действиями, а именно: для того, чтобы мальчику или взрослому захотелось чего-нибудь, нужно только одно – чтобы этого было нелегко добиться. Если бы Том был великим и мудрым мыслителем вроде автора этой книги, он сделал бы вывод, что работа – это то, что человек обязан делать, а игра – то, чего он делать не обязан. И это помогло бы ему понять, почему делать искусственные цветы или носить воду в решете есть работа, а сбивать кегли или восходить на Монблан – забава. Есть в Англии такие богачи, которым нравится в летнюю пору править почтовой каретой, запряженной четвериком, потому что это стоит им бешеных денег; а если б они получали за это жалованье, игра превратилась бы в работу и потеряла всякий интерес.
Марк Твен, Приключения Тома Сойера
глава “Том красит забор”
В какой день недели том сойер красил забор
Журнал добавлен в корзину.
Суета вокруг забора
Читатели романа «Приключения Тома Сойера» до сих пор задаются вопросом: насколько реалистично описал Марк Твен хрестоматийную историю с побелкой забора?
Читатели романа «Приключения Тома Сойера» до сих пор задаются вопросом: насколько реалистично описал Марк Твен хрестоматийную историю с побелкой забора? Лучший способ разобраться — попробовать проникнуть в замысел самого автора. В этом помогут, как ни странно, «показания» иллюстраторов, чьи рисунки к данному эпизоду заметно разнятся и расходятся с текстом.
Самым плодовитым иллюстратором книг Марка Твена по праву считается американский художник Трумэн Уильямс (1839—1897). Именно его глазами увидели главных героев и их историю первые читатели романа «Приключения Тома Сойера», опубликованного в 1876 году. Уильямс сделал к нему 160 иллюстраций, из них 35 украшали заголовки ко всем главам. Писатель его работой остался доволен.
Спустя 65 лет известный американский график, дизайнер и иллюстратор книг Уоррен Чеппел (1904–1991) сравнил девять рисунков к истории с побелкой забора — да-да, именно этот излюбленный художниками эпизод привлёк его внимание — и отметил неточность, даже некоторую небрежность своего коллеги в работе с романом Твена: «Очевидно, что Уильямс не всегда заботился о чтении текста. Будучи первым, кто изобразил эпизод с побелкой забора, он легкомысленно использовал изгородь (rail fence) вместо описанного дощатого забора (board fence)».
Являясь, как и Марк Твен, носителем английского языка, Чеппел, конечно, не спутал бы названия двух этих ограждений. К тому же кажется невероятным, чтобы Уильямс был плохо знаком с романом. Равняться художнику-первопроходцу было не на кого, единственным ориентиром в работе ему служил авторский текст, к тому же небольшая по объёму книга переполнена иллюстрациями. И всё же он изобразил невысокое ограждение из раздельных продольных досок, как ему казалось, более подходящее к описанной истории и к окружающей обстановке, нежели задумал Марк Твен. За 140 лет с момента первой публикации «Приключений Тома Сойера» не так уж много иллюстраторов последовали примеру Уильямса. Большинство из них по сей день рисуют не фермерский забор — кстати, по-прежнему популярный в некоторых американских штатах, — а классический сплошной из досок, расположенных вертикально (реже горизонтально). И это правильно.
Легко представить, что имел в виду писатель: забор из неровных досок разной длины, с щелями или мелкими просветами, прибитых к горизонтальным перекладинам. Верхнюю перекладину и попытался покрасить Том, по остальным же ловкий мальчишка мог влезть наверх. Правда, прыгать вниз оттуда было уже небезопасно. И что вы думаете? Иллюстрируя эпизод из первой главы, где Том удирает от тёти Полли, Уильямс изобразил, как маленький проказник карабкается именно на такой забор.
А что задумал автор?
Вот тебе на! Два разных забора! Выходит, художник не только внимательно изучил текст, но и подстраховался на все случаи. Это подтверждает и первая иллюстрация к роману: на ней видно, что дом Тома с разных сторон окружают заборы различного типа. В зависимости от ситуации Уильямс использовал их по собственному усмотрению, подыгрывая то писателю, то его герою. И всё же он, как и другие иллюстраторы романа, не отразил главную особенность ограждения, о которой Твен, между прочим, говорил не раз.
Дело вовсе не в конструкции забора. Сама по себе она едва ли привлечёт внимание читателя, разве что любителя изучать геометрию деревянных построек. Главное — высота ограждения: 9 футов, или 2,74 м. Она сразу бросается в глаза, однако при ближайшем рассмотрении выглядит неправдоподобно в данной истории. Так в чём же дело? Почему автор настойчиво повторяет: high board fence — высокий дощатый забор?
Сдаётся мне, ещё ни одна изгородь не остановила убегающего от наказания сорванца, да и перспектива покрасить её вряд ли привела бы его в отчаяние. Иное дело «масштаб бедствия»: шутка ли, побелить в три слоя площадь в 75 м 2 ! Для этого потребовалась бы целая ватага юных маляров. Вот и Том, окинув взглядом забор и прикинув объём работы, быстро смекнул, что день будет прожит зря. Осознав, что запланированные забавы оказались под угрозой, смышлёный мальчишка нашёл поистине гениальное решение возникшей проблемы. И вот уже выстроилась очередь из простаков, готовых побелить забор за Тома да ещё заплатить за эту привилегию.
В сущности, у Марка Твена не было выбора. Желая произвести на читателя должное впечатление, писатель закрыл глаза на нереалистичность некоторых деталей этой истории. Вот почему он не только указал точные размеры забора, намеренно преувеличив его высоту, но и — для усиления эффекта — сравнил ничтожную полоску, побелённую Томом, с пространным материком некрашеного забора. Надо ли говорить, что такое сравнение не вяжется с невысокой «дырявой» изгородью или, скажем, со штакетником, который любят изображать современные иллюстраторы романа.
Какой кистью красил забор Том Сойер? Даже тут мнения художников разделились. Одни, в том числе Трумэн Уильямс, словно желая облегчить герою задачу, вручили ему побелочную кисть. Благодаря прямоугольной форме, размерам и малому весу ею удобно, а главное продуктивно красить большую площадь. Однако ручка у неё короткая, поэтому либо забор должен быть невысокий, либо нужна стремянка (бочка, ящик. ). Художники выбрали первое, но в планы автора ни то ни другое не входило. И он вложил в руки мальчику круглую маховую кисть с длинной ручкой. Она позволяла ребёнку дотянуться с земли до верхнего края забора, но работу не облегчала, напротив, требовала от него больше усилий и времени. Как тут не вспомнить, что накануне неизбежного наказания решимость тёти Полли превратить субботний праздник Тома в каторжную работу была тверда, как алмаз. Сказано — сделано.
Ещё одна важная деталь — реальный расход жидкой побелки, которая потребовалась бы для покраски забора. Этот расход зависит от способа нанесения краски, типа поверхности и консистенции раствора. Считается, что в среднем на 1 м 2 гладкой поверхности требуется пол-литра готовой побелки. При покраске неопытным маляром шероховатого деревянного забора, к тому же не самой экономичной кистью, расход краски, конечно, будет больше. Никакого ведра побелки не хватит, чтобы покрыть тремя густыми слоями простирающийся на 30 ярдов — 27,43 м — в длину непомерно высокий забор. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать. Понаблюдать за тем, как Том и компания красили забор, можно, посмотрев фрагмент отечественного фильма «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна» (1981 год).
Суета вокруг забора продолжается до сих пор. Неутомимого на выдумки и обаятельного персонажа Марка Твена давно полюбили во всём мире. Желающих повторить «подвиги» озорного мальчугана всегда хватало. Вот уже 62 года в честь него проводится фестиваль «Национальные дни Тома Сойера» в городе Ганнибал, штат Миссури. Здесь провёл детство будущий писатель Марк Твен, а тогда просто Сэмюэл Клеменс, который, кстати, выбрал самого себя в качестве одного из прототипов Тома Сойера. А в книге события происходили в вымышленном городке Сент-Питерсберге, «списанном» с Ганнибала.
С тех пор как мероприятие получило статус национального, его приурочили ко Дню независимости США. Ежегодно в начале июля в Ганнибал съезжаются гости и туристы из всех уголков Америки. Гвоздь программы — конкурс живописцев по забору. Желающих поработать кистью всегда хоть отбавляй! Когда-то мальчишки дружно на скорость белили «забор Тома Сойера» у бывшего дома семьи Клеменсов (теперь здесь располагается музей писателя). В наши дни каждый участник красит персональный мини-забор, сколоченный из нескольких досок. Оцениваются его костюм — наряд Тома Сойера, скорость и качество работы. 12-летний победитель последнего конкурса признался в интервью местному изданию: чтобы стать лучшим в этом состязании, нужно много практиковаться, сам он тренировался целую неделю. Интересно, что бы сказал на это виновник торжества?
Источники:
http://xn—-7sbb5adknde1cb0dyd.xn--p1ai/%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%BA-%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD-%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D1%8E%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F-%D1%82%D0%BE%D0%BC%D0%B0-%D1%81%D0%BE%D0%B9%D0%B5%D1%80%D0%B0/2
http://rux.vc/2013.11/that-paints-a-fence/
http://www.nkj.ru/archive/articles/32439/
